...В 1992 году преуспевающий книжный график Владимир Любаров неожиданно для окружающих резко изменил свою жизнь. Отказавшись от амплуа престижного столичного художника, он купил маленький дом в полузаброшенной деревне Перемилово на краю Владимирской области и с головой окунулся в простую крестьянскую жизнь.
Занявшись живописью, он начал изображать своих новых земляков, создал свой неповторимый мир, полный грудастых баб, подгулявших мужичков, летающих евреев, кричащих рыб и вороватых котов. Любаров рисует не знакомые с детства лица, а портреты человеческих душ, деревенское наводнение для него – не разрушительное явление природы, а состояние русской души, не случайно его работы так любят на Западе.
За годы, прошедшие с тех пор как столичный график Любаров заделался деревенским «бытописателем», его живописная страна разрослась и вширь, и вглубь, и ввысь – аж до самых небес, где прячутся от своих земных подопечных усталые ангелы. Как-то неожиданно даже для самого себя создатель деревеньки Перемилово – с ее пьяненькими мужичками на завалинках, задиристыми петухами и грудастыми русалками (серия «Деревня Перемилово») – вышел прогуляться за околицу и скоро очутился в городке. Городок как городок, в России таких тысячи, – с покосившимися церквушками, обшарпанным вокзалом и теми же пьяненькими мужичками, потихоньку от жен бегающими в местный Дворец культуры поглазеть на пышных балерин (серия «Город Щипок»).
Бедность земли и богатство человеческой души, скудость возможностей и могучий внутренний напор эмоций… Похоже, именно в умении художественными средствами отразить гармоничное воссоединение, казалось бы, несоединимого и состоит феномен живописи Любарова.
С конца 1990-х годов Любаров неожиданно начинает серию «Еврейское счастье», посвященную бабушке Соне. Пейсы евреев, рыба фиш, выпивка на Пурим, Яша, готовящий к субботе халу, раввин, кошерная курочка, Адам и Ева, лежащие в обнимку на фоне речки на среднерусской возвышенности, – это еще один особый и замкнутый мир художника Владимира Любарова.
Владимир Любаров родился 4 сентября 1944 года в Москве.
Иллюстрировал и оформил более 100 книг, среди авторов которых: Распе, Гофман, Вольтер, Жюль Верн, Эдгар По, Лем, Гоголь, Стругацкие.
С 1973 по 1984 гг. работал главным художником журнала «Химия и жизнь», с 1985 г. — член Союза художников России.
В 1992 г. резко изменил свою жизнь, переехал в деревню и занялся живописью. В результате появилась серия «Деревня Перемилово», показанная на выставках в Москве, Брюсселе, Страсбурге, Берлине, Люксембурге.
В 1993 г. вышла книга «Русские пословицы», иллюстрированная работами Любарова (издательство Appletree, Великобритания). Через год эта книга была переиздана в США и в большинстве стран Западной Европы.
Работы Владимира Любарова находятся в Русском музее, Третьяковской галерее, а также в музеях и частных коллекциях России, Бельгии, Голландии, Великобритании, США, Франции, Австрии, Германии, Израиля, Швейцарии, Новой Зеландии.
- Владимир Семенович, расскажите, как преуспевающий столичный художник становится деревенским бытописателем?
- Вы знаете, осточертело все! И я потрясающее нашел место: на косогоре, внизу река, совершенно нетронутая природа. И какая-то ужасно добрая деревня. Я таких людей доброжелательных, искренних не видел никогда в жизни. Рай, оказывается, достижим. После переезда в деревню – с шага совершенно иррационального для меня – в моей жизни изменилось все.
- Почему перемиловские женщины такие большие?
- Если говорить серьезно, то если из Перемилова и всех соседних деревень вынуть женщину, все, конец, деревня тут же умрет. Потому что на женщине держится русская деревня. Мужик пьет, мужик гуляет, серьезно о семье не думает. А еще я тут использовал прием художников-примитивистов: у них часто одна фигура большая, а вокруг маленькие. Художники лубка рисовали прекрасно, без всяких знаний перспективы и анатомии. Они более значительного человека делали больше, менее значительный человек был меньше, таким образом подчеркивали свое отношение. А я женщину деревенскую уважаю больше и больше ценю. В этом есть и реальная правда, потому что мужик измельчал не только нравственно, но и физически.
(Разговор приведен по статье «Село Перемилово и его обитатели».)
Следуя традициям русского лубка, Любаров создает свой мир. Источник его вдохновения – жизнь российской глубинки. Бабы с авоськами, мужики с пол-литрами, кривенькие избы и заборы, килька в томате, семейные, уличные и любовные сцены, незамысловатая эротика, обладающая в то же время эпическим размахом и мощью. Могучие обнаженные тела купальщиков и купальщиц. Это жизнь, то трогательная и смешная, то инфернально-жутковатая, и весь волшебный мир Любарова чем-то напоминает столь же волшебный и мистический мир шагаловского Витебска. И еврейская тема, думается, вовсе неспроста появляется у художника.
Живопись Любарова с трудом укладывается в рамки какого-либо течения или направления: то, что он создает, одни называют «постмодернистским лубком», другие – «интеллектуальным наивом». Сам же художник утверждает, что он рисует просто картинки, на которых люди живут своей незатейливой жизнью где-то на границе Владимирской и Ярославской областей, по соседству с полузаброшенной деревней Перемилово.
По первичным художественным признакам Любарова можно назвать примитивистом. Но повесьте любую его картину на стену (за неимением денег на дорогую живопись можно ограничиться календарем с репродукциями его произведений или вырезать большую иллюстрацию), и через недолгое время у вас в доме заведутся друзья. Тихие, любимые, чудаковатые, неназойливые люди, которых вы будете разглядывать. Сначала исподволь, вскользь и случайно, потом все чаще и задумываясь, находя все новые милые сердцу детали и неожиданные откровения.
